20 
Хэлен вздрогнула от его грубости, но не стала спорить.
— Отлично. Я так и сделаю.
Она услышала тихое ругательство и взглянула на него.
— Что такое?
— Ничего. Если хотите, можете провести вечер с нами, — хмуро промолвил Николас.
Хэлен лукаво улыбнулась.
— Не хочу пользоваться вашей добротой. И боюсь испортить вашу поездку.
— Уже испортили. — Николас помолчал. — Я имею в виду наш разговор о браке. Забудьте о нем. — Он немного поколебался и вздохнул. — О, черт. Мы же партнеры. Половина этих коров — ваша. Поэтому вы тоже имеете право быть здесь.
Хэлен приложила руку к сердцу и отсалютовала ему как бойскаут.
— Обещаю, что буду хорошо себя вести.
Николас нахмурился.
— Посмотрим.
Когда они добрались до Денвера, уже стемнело.
— Обед через час, — отрывисто сказал Николас, протягивая Хэлен ключ от ее номера.
Он повернулся к Сэму и Мэлу.
— Вы не возражаете, если она к нам присоединится?
— Возражаем? Почему мы должны возражать?! — удивился Мэл. — Она намного красивей, чем ты.
— Держу пари, что и общительней, — добавил Сэм.
Шоферы посмотрели на Хэлен и одарили Николаса невинными улыбками.
Ковбой открыл было рот, но потом решил промолчать.
— Увидимся через час, — сказал он и зашагал к лифту.
Они ужинали в ресторане отеля — уютном, слабо освещенном, отделанном темным деревом зале. На полу лежал толстый ковер цвета красного вина, а стены украшали гравюры со сценками из охотничьей жизни. Кожаные кресла, льняные скатерти — как это отличалось от сосновых скамеек и потрескавшейся клеенки в кухне Юлиуса!
— Я думаю, раз в год мы можем позволить себе пожить надлежащим образом, — сказал Сэм, улыбаясь, пока они усаживались.
После ужина единственным желанием Хэлен было подняться в свою комнату и упасть на кровать. У Сэма и Мэла были другие планы.
— Нет, спасибо. Я устала, — ответила Хэлен на их приглашение погулять, — Я очень хочу спать. Увидимся утром.
— Тогда в другой раз. Ты пойдешь, Николас?
Хэлен взглянула на ковбоя. В грузовике он жаловался на усталость, и она знала, что накануне ночью он почти не спал. Николас посмотрел на нее.
— Конечно. Почему бы нет?
Они нашли подходящий бар минут через пятнадцать. Веселая компания, дешевая выпивка и полно готовых на все женщин. Лучше не придумать, подумал Николас. Тогда почему, черт возьми, он сидит в этом баре отдельно ото всех и потягивает апельсиновый сок в одиночестве?!
Проклятая Хэлен. Она, похоже, полна решимости войти в его жизнь.
Такая женщина, с ее-то характером, внешностью и образованием, могла найти себе сотню достойных мужчин. Так почему она преследует его? Она хочет, чтобы он на ней женился? А разве он сам этого не хочет? Но он не дурак, чтобы повторять ошибки своего отца.
Николас терпеть не мог, когда на него давили. Но если раньше он мог собрать свои вещи и ускакать, не оглядываясь, на Запад, то теперь это стало невозможным.
Ранчо — не подстилка, его не свернешь и не закинешь в грузовик. Ранчо — это земля, а земля держит. Крепко. Очень крепко.
Может быть, продать его? Уехать прочь, как раньше?
Но сможет ли он оставить ту единственную мечту, которая, кажется, начала сбываться?! Он так мечтал об этом ранчо. И вот теперь оно принадлежит ему. Его мечта стала реальностью.
Конечно, он может продать его. Но он никогда не сделает этого. Значит, он остается и будет бороться. Будет день за днем учиться находиться рядом с Хэлен, пока она не уедет, поняв, что все напрасно. Будет молиться каждую ночь, чтобы его желание постепенно исчезло, или чтобы огни большого города завлекли ее обратно, прежде чем у него откажут тормоза.
Сегодня утром они идут на продажу скота.
Хэлен как раз закончила причесываться, когда раздался стук в дверь.
Николас, как всегда, был одет в джинсы, рубашку с длинными рукавами и куртку, шляпу он держал в руках. Ковбой выглядел удивительно хорошо для человека, который прошедшей ночью участвовал в веселой вечеринке.
По дороге на скотный двор Николас деловито сообщал ей, как он намеревается рассортировать скот на отдельные лоты, какую начальную цену он установит на каждый лот и по какой цене позволит им уйти. Ковбой был на удивление разговорчивым, но в то же время каким-то равнодушным, официальным, чужим.
— Николас!
Хэлен подняла голову и увидела темноволосого мужчину, спешащего к ним. Он был высоким и широкоплечим, но одет в совершенно неуместный здесь костюм. Манжеты его белой рубашки чуть-чуть выглядывали из-под темно-синего пиджака, небольшой голубой сапфир вспыхивал на темно-красном галстуке. Он выглядел как брокер на Уоллстрит — вот только ботинки подкачали.
20 
