21 
Я прочесала весь пляж на предмет обнаружения подруги. Но ни на старом, ни на новых местах, Соньку не нашла. Уж не потопла ли без моего присмотра? Плавает она отвратительно, глубины боится, к морю не привыкла…
Тут я услышала знакомое хихиканье. Я оглянулась по сторонам. Так, если на пляже ее нет, значит, она зависла где-то на набережной. Быстро вскарабкавшись по лесенке на бетонный парапет, я обнаружила Соньку сидящей под матерчатым грибком ресторанчика «Прибой». Перед ней дымилось блюдо с шашлыком, рядом стоял запотевший стакан с пивом, а по бокам сидели те два господина с соседних лежаков, которых я уже успела заприметить.
— Привет! — радостно прокричала Сонька, завидев меня. — Садись! Угощайся.
— Спасибо, я только что поужинала, — буркнула я, но все же села.
Мужики оказались калининградскими торгашами. Отдыхали они дикарями, а на наш пляж ходили потому, что тут чище, чем на городском. Лет им было далеко за сорок, и животы она за эти годы напили приличные.
Сонька очень оживленно с ними болтала, напропалую кокетничала, острила, хихикала (не забывая уплетать халявный шашлык), мужики млели, а я скучала. Я в отличие от подруги не знаю о чем говорить с мало интересными мне людьми. Ей же только бы свободные уши найти. К моменту ополовинивания подноса, она уже рассказала им и о месте своей работы, и об образовании, и о дочери, и том, что ее морю голодом.
Мужики от Соньки были без ума, причем, оба. И каждый из кожи вон лез, чтобы ее очаровать. Они же не знали, что так искрит она не столько по симпатии, сколько по инерции. Сонькино обаяние я бы сравнила с дверьми на фотоэлементе, то есть оно у нее включается автоматически, стоит только какому-нибудь человеку приблизиться к ней ближе, чем на метр, и не важно; мужчина это или женщина — Сонька очаровывает всех. В отличие, например, от меня. Я свое обаяние включаю только в экстренных случаях (если надо: выпросить надбавку у начальника, умаслить Геркулесова, уговорить подружек заплатить вместо меня за квартиру), а в остальное время я бываю приятно-вежливой, иногда сжержанно-надменной, реже стервозно-циничной или как сейчас отстраненно-насмешливой. Поэтому наши нынешние кавалеры так бились за Сонькино внимание, никому не хотелось кадрить пусть и красивую, но стервозную бабенку.
Когда мне наскучило выслушивать их хвастливые байки, я решила откланяться. Строго настрого наказав Соньке, не пить водки (после ерша мы обе становимся дурными) и быть в комнате не позже девяти, я побежала на свидание с Эльвирой.
* * *
Когда я влетела в холл, все уже были в сборе. Даже скептически настроенная Эмма притащилась.
— Как вы думаете, она придет? — в волнении вопрошала Гуля, беспрестанно теребя свою косу.
— Раз сказала, значит, придет, — успокаивала ее Катя.
— Лучше бы побыстрее, — недовольно молвила Эмма. — А то мы уже привлекаем внимание.
Оказалось, что она права — внимание мы привлекли — так как к нам после недолгого совещания направились две дамы. Я их заметила еще в столовой, очень уж они были колоритными. Одна, статная брюнетка, красивая, моложавая в ярко-красном сарафане была похожа на Клеопатру, единственное, что приземляло ее облик, так это совсем не аристократичная привычка постоянно шевелить носом, будто она сгоняет невидимую муху. Вторая привлекла мое внимание не красотой, а отсутствием комплексов. Эта ста килограммовая красотка была облачена в лимонную майку на тонким бретелях и голубенькие бриджи в облипочку. И из-под этого фривольного облачения со всех сторон выпирали жировые складки, складочки и бугорки, причем, далеко не молодого тела. Но ее это нисколько не смущало.
— Девочки, — заговорщицки подмигнула нам брюнетка. — Я случайно подслушала ваш разговор с официанткой.
— Да, — поддакнула пожилая «плюшечка». — Мы сидим за соседним столиком. Меня Валя зовут. А ее Марианна.
— Можно, мы тоже про проклятье послушаем, — почти взмолилась Марианна и дернула своим подвижным носом.
— Нам-то что, — не очень радостно проговорила Катя. — Оставайтесь.
Тут дверь столовой отварилась, и из нее вышла Эля. Без фартука и шапочки она была неузнаваема. Оказалось, что она гораздо старше, чем на первый взгляд, и волосы у нее совсем редкие.
— Ну что, девчонки, почирикаем, — весело молвила она, плюхаясь на кресло. — Только вы никому ни слова… особенно из врачей и администрации, у нас это, как военная тайна…
Мы побожились. Эля с серьезно миной кивнула и начала свой рассказ.
21 
