80 
За второй дверью находилось служебное купе с четырьмя полками и столиком.
Нижние полки были деревянные, обитые дерматином. Зато верхние были явно импортного происхождения, видно, их выдрали со списанных немецких вагонов и прибили к деревянным стенкам этого купе. Как-то само собой стало ясно, что мы с Петром будем обитать на нижних жестких полках. «Лучшее – женщинам и детям», – подумал я и усмехнулся.
– Эй, Коля, дэ ты там? – раздался снаружи голос Петра.
Я вернулся к открытой дверце и сразу получил от Петра черную хозяйственную сумку.
Погрузив все веши, я возвратился к стоявшему у вагона казаху.
– Послушай, продай фонарик, – попросил я его.
– Вазьми лучше спички, что тебе фанарик… Он китайский, батареек на него не хватит.
– А между купе и песком какая-то дверца есть? – спросил я, засовывая в карман два коробка спичек.
– Канечна. Из туалета.
Пожав на прощанье руку водителю-казаху, я вернулся в вагон и закрыл за собой дверь. С зажженной спичкой зашел в наше купе – Галя, Гуля и Петр уже сидели на нижних полках. Я уселся рядом с Гулей и задул спичку. Сразу стало невыносимо темно. Я обнял Гулю, прижал ее к себе. Потом ладонями нашел ее лицо, теплое и гладкое. И поцеловал. Объятия успокоили меня, сделали окружившую нас темноту не такой зловещей, какой казалась она мне еще несколько минут назад.
– Хоча б викно зробылы, – прозвучал в темноте голос Петра.
Издалека донесся корабельный гудок. Потом снова наступила тишина и длилась минут двадцать-тридцать, пока на смену ей не возник нарастающий глухой шипящий шум. В этом шуме по мере его приближения возник ритм. Удар, который нельзя уже было назвать неожиданным, чуть не сбросил меня с Гулей с полки. Вагон дернулся и медленно пополз по рельсам. Железные колеса отсчитали первый стык, остановились. Еще один удар, и в этот раз нас с Гулей бросило спинами на деревянную стенку купе. Видно, железнодорожники всерьез занялись нашим составом. Послышались невнятные крики, чередовавшиеся с уже менее ощутимыми ударами и рывками. Мы оказались где-то посередине будущего состава.
Вспыхнула спичка и осветила лицо Петра. Его длинные черные усы в этом свете казались еще длиннее. Он вытащил из сумки свою трубку и пакет с купленным в порту табаком. Спичка потухла, но свет ему был уже не нужен. Я слышал, как он развязывал пакет, как набивал трубку. Воздух наполнился непривычным терпким запахом.
Снова вспыхнула спичка. Он уже держал трубку во рту.
– Петро, иды покуры в туалэти, – попросила Галя. Петр молча поднялся и вышел из купе, освещая себе путь все той же горящей спичкой. Мы остались втроем. Снаружи продолжали звучать крики, кто-то пробежал мимо вагона, и топот ног показался мне неестественно громким. Ритмичное звонкое постукивание молотка по буксам дошло до нашего вагона и прошло дальше.
– Зараз вжэ пойидэмо? – спросила Галя.
– Наверно, – ответил я.
Мое настроение окончательно улучшилось. Захотелось приободриться, и я попросил Галю сварить нам кофе. Протянул ей коробок спичек. Наши руки сближались «на голос». Наконец она чиркнула спичкой и маленькое пламя осветило наши лица и стол, сбитый из плотно пригнанных друг к другу досок.
Галя достала таблетку сухого спирта, положила посередине стола и подожгла.
Когда спичка потухла, нас продолжило освещать голубое пламя спирта. Только было оно не таким ярким. Галя поставила сверху проволочную подставку, а на нее и джезву. Гуля достала из баула пиалы.
Боже мой, подумалось мне, когда я последний раз сидел за нормальным столом?
Ощущение домашнего уюта согрело душу.
Петр зашел в купе, когда Галя уже разливала кофе по пиалам. Купе заполнилось кофейным ароматом, и этого аромата в воздухе теперь было больше, чем кофе в моей пиале. Я делал очень маленькие глотки, растягивая удовольствие.
Спиртовая таблетка продолжала гореть, выполняя теперь роль свечки.
Петр кашлянул, взял со стола свою пиалу.
– Нэ той табак, – произнес он грустно и вздохнул. Глотнул кофе и снова закашлялся. Было слышно, как Галя ударила его несколько раз по спине.
– Тыхшэ, тыхшэ! – остановил ее Петр, перестав кашлять. – Кращэ щэ кавы звары.
Галя послушно зашелестела пакетом с молотым кофе. Состав снова дернулся, уже намного мягче. Вагон скрежетнул и медленно поехал.
– От зараз бы чарку выпыты! – бодро прозвучал голос Петра.
– Тоби нэ можна, – ответила Галя.
– У нас все равно ничего с собой нет… – сказал я.
80 
