67 
Шляпку такого же цвета прикололи к расчесанным и уложенным короной волосам, и красота Корнелии и ее своеобразие выявились с новых сторон. Рене одолжила Корнелии сапфировую брошь, украшенную бриллиантами, и такие же серьги.
Лицо Корнелии было напудрено и нарумянено, но Рене заметила, что использовать косметику днем надо меньше, чем вечером. Поэтому единственным ярким пятном на лице девушки были темно-красные губы, заставляющие мужчин мечтать о поцелуях.
– Ну, теперь мы готовы! – воскликнула Рене. – Держись увереннее, дорогая. Весь Париж говорит о тебе сегодня. Помни также о том, что хорошенькая женщина, которая держится, как истинная королева, вызывает поклонение и восхищение у тех, кому дана привилегия любоваться ею. А если мы держимся неуклюже, то мы получаем только то, что заслуживаем – равнодушие.
– Как вы мудры! – пробормотала Корнелия.
– О! Я брала уроки в особой школе, – ответила Рене, – но опыт, как бы тяжело не был он заработан – всегда ценен. Однажды ты перестанешь сожалеть о своих нынешних страданиях, а поблагодаришь за них небеса. Даже если это не даст тебе ничего больше, то страдания всегда облагораживают.
Дамы спустились вниз по лестнице, держа в руках миниатюрные кружевные зонтики от солнца. Дверца экипажа была открыта в ожидании очаровательных пассажирок. Шесть превосходных белых пони кивали своими оранжевыми плюмажами, а их упряжь была начищена до золотого блеска. Кучер и двое лакеев в щегольских белых ливреях с золотыми пуговицами стянули со своих круглых черных голов цилиндры, и белые зубы блеснули в улыбке.
– Для начала прогуляемся на Енисейские Поля. Я не могу разочаровать своих поклонников.
Рене показала ямочки на щеках и, забыв про поучительный тон, который, хоть она и не подозревала о том, был очень удачной имитацией обращения принца Максима к юной Рене, начала смеяться и щебетать с Корнелией, словно обе они были сверстницами, сбежавшими со школьного урока на прогулку.
Кучки людей, прогуливающихся под каштанами на Енисейских Полях, выстроились вдоль аллеи, как только вдалеке показались белые пони Рене. Приветственные возгласы не смолкали до тех пор, пока экипаж с хорошенькими пассажирками не проехал мимо.
Корнелию развеселило это зрелище, но Рене казалась совершенно невозмутимой.
– Они всегда так поступают? – спросила Корнелия, глядя, как молодые люди, сняв шляпы, машут им вслед.
– Toujours [6], – равнодушно произнесла Рене, – я – одна из достопримечательностей Парижа. Разве тебе никто еще не сказал об этом?
– Да, в самом деле, Арчи говорил мне это, – ответила Корнелия. – Но я и не подозревала, что это выражается в таких формах.
– Я сегодня насладилась этим даже больше обычного, потому что рядом со мной гораздо более значительная персона – герцогиня Роухэмптон!
– Силы небесные! Я совсем забыла об этом. Предположим, кто-нибудь узнал бы меня?
– Если бы тебя узнали, то разразился бы грандиознейший скандал, и порицать в нем стали бы герцога. Но не волнуйся, абсолютно никто тебя не узнает. Меня всегда развлекает игра с опасностью, и, возможно, поэтому я навсегда полюбила тебя, моя маленькая Дезире. И я приняла твердое решение помочь тебе завоевать твоего мужа.
Рене рассмеялась на секунду.
– Герцог узнает о том, что мы катались сегодня днем, – продолжила она, – кто-нибудь непременно ему расскажет об этом. Если нет, то мы расскажем ему сами. Он никогда не сопоставит, что прогулка Дезире Сент-Клауд по Елисейским Полям имела место в то самое время, когда его жена, как предполагалось, примеряла платья у модной портнихи. Ты понимаешь меня? В его мозгу слишком глубоко запечатлено то обстоятельство, что ты и я принадлежим к совершенно другому обществу, чем то, в котором он родился и женился.
– Да, я понимаю, – ответила Корнелия. – Но мне как-то неприятно думать об этом. Вы настолько добрее, милее и в сотни раз умнее, чем те леди, которых я встречала в Котильоне. Несправедливо, что они полагают о себе, будто они лучше вас. Они тоже имеют любовников, но хранят это в тайне, а вы храбры и искренни и не скрываете этого. Почему же они должны быть достойны похвалы, тогда как вы – осуждения?
– Так должно быть, и это справедливо, – философски заметила Рене. – На их стороне все человеческие законы, дитя мое, и юридические, и социальные, и религиозные. Так и должно быть, мужчина и женщина должны стремиться к респектабельности. И это единственное, что большинство из них делает счастливыми.
67 
